Международное правовое регулирование и границы государственного суверенитета. Статьи по предмету Международное право

Вернуться к списку статей по юриспруденции

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ И ГРАНИЦЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО СУВЕРЕНИТЕТА

Е.Н. БЫРДИН

В современную эпоху стремительно возрастает роль международного права и международного судопроизводства. Как следствие, тезис о том, что внутригосударственные право и закон должны служить интересам данного конкретного государства и народа и являть собой одно из средств защиты от угроз национальной безопасности, представляющий собой аксиому национальной безопасности, обретает особую актуальность. В результате их развития появляется явление "наднациональности". Указанное явление характеризует процессы передачи полномочий в определенных сферах правового регулирования с государственного уровня на уровень наднациональный. В частности, при раскрытии понятия наднациональности мы говорим о создании государствами интеграционного объединения - международной организации - и наделении его органов полномочиями принимать решения, обязательные для стран-участниц (в определенных случаях происходит передача предметов ведения государств на наднациональный уровень).
Чтобы лучше разобраться в рассматриваемом явлении, следует сделать небольшой экскурс в историю. Для этого отметим, что "понятие "наднациональность" появилось в зарубежной литературе после создания Европейского объединения угля и стали (ЕОУС). Договор об учреждении ЕОУС был подписан в Париже в 1951 г. Его участниками стали шесть развитых стран Западной Европы: Франция, ФРГ, Италия, Бельгия, Голландия, Люксембург. В основу построения и функционирования правового механизма ЕОУС была положена идея, согласно которой риск развязывания новой войны между странами Западной Европы будет существенно снижен, если институтам экономического сообщества передать значительные полномочия по управлению угольной и сталелитейной промышленностью. В Договоре об учреждении ЕОУС были детально прописаны полномочия по регулированию сфер, которые он охватывал" <1>. В результате произошла "передача значительных регулирующих полномочий институтам сообщества, главным образом Верховному органу, который состоял из независимых от государств-членов международных чиновников, за счет потери соответствующей доли таких полномочий со стороны национальных органов. Учитывая широкие полномочия институтов ЕОУС, Верховный орган, Совет министров, Ассамблею и Суд стали называть наднациональными. Термин "наднациональный" получил юридическое закрепление в Парижском договоре". Анализируя положения Договора об учреждении ЕОУС, О.Н. Шпакович приходит к выводу о том, что "под наднациональностью понималась независимость членов верховного органа от указаний или воздействий со стороны государств-членов" <2>.
--------------------------------
<1> Шпакович О.Н. Наднациональность в праве международных организаций // Вестник международных организаций. 2012. N 2 (37). С. 135.
<2> Шпакович О.Н. Указ. соч. С. 135 - 136.

Итак, мы привели небольшую историческую справку, позволяющую понять некоторые особенности изучаемого нами явления наднациональности. Теперь в целях обеспечения условий для его объективной оценки обозначим основные признаки, которыми оно обладает. Так, прибегая к обобщению точек зрения юристов-международников, занимающихся изучением обозначенной нами проблематики, на наш взгляд, следует выделять ряд признаков наднациональности, среди которых:
1) передача части суверенных полномочий, принадлежащих государствам, в определенных сферах и по конкретным вопросам на основе международных соглашений с государственного уровня на уровень надгосударственный - непредставительным органам международной организации, независимым по отношению к государствам-членам;
2) право органов международной организации, действующих в рамках своей компетенции, принимать большинством голосов без согласия и против согласия государств-членов решения в виде определенных актов, перечень и правовой статус которых установлен договорами, уставом, действующими в рамках данной организации; причем эти решения обязательны для исполнения государствами-членами, имеют прямое действие на их территории и обязательны также для физических и юридических лиц государств-членов; указанное право нередко обеспечивается посредством возможности применения к "нарушителям" санкций в случае неисполнения принятых органами международной организации решений;
3) верховенство наднациональной власти над государственной по определенному кругу вопросов <3>.
--------------------------------
<3> Шпакович О.Н. Указ. соч. С. 133 - 143.

Указанные три признака мы склонны считать основными для установления наднациональности. Также нередко выделяется такой признак, как возможность международной организации вмешиваться в дела государств по вопросам, относящимся к внутренней компетенции государств. Кроме того, некоторые исследователи выделяют в качестве признака надгосударственности возможность институтов организации самостоятельно расширять пределы своей компетенции <4>. Признание указанных двух признаков, по нашему мнению, опасно с точки зрения вопроса о суверенитете государств. Принимая их, мы рискуем перейти ту грань, когда мы говорим о передаче на наднациональный уровень части суверенных полномочий государств в определенных вопросах и когда уже вынуждены будем признать фактическое ограничение государственного суверенитета в результате такой передачи.
--------------------------------
<4> Каюмова А.Р. Международная юрисдикция и наднациональность: вопросы соотношения // Юридические записки. 2014. N 1. С. 129.

Кроме того, О.Н. Шпакович отмечает: "На примере Европейского союза М. Королев излагает сущность наднациональности так: "Внутреннее право наднационального объединения автоматически становится внутренним законодательством его членов, оно создается органом, который действует юридически неподконтрольно государствам-членам и принимает обязательные для государств решения независимо от негативного к ним отношения со стороны одного или нескольких государств, при том что соответствующие вопросы полностью или частично изымаются из ведения таких". Остальные же признаки, по его мнению, имеют гораздо меньшее значение и являются несущественными".
На наш взгляд, нельзя обойти вниманием также следующий тезис, приведенный О.Н. Шпакович в рассматриваемой статье. Она указывает, что "в начале 1950-х годов И. Кунц определяющей чертой наднациональности считал передачу государствами-членами части своих суверенных полномочий международной организации и наделение ее соответствующей компетенцией по их реализации. По мнению И. Кунца, международное право в целом должно быть наднациональным. Оно не может быть правом между, а только над государствами" <5>. С данным выводом мы вынуждены не согласиться. Важнейшими субъектами международного права принято считать государства - не разного рода интеграционные объединения, а в первую очередь именно государства. Международные организации же, по нашему мнению, служат лишь своеобразным помощником, выполняющим одновременно и политическую, и экономико-правовую функции. Они, с одной стороны, призваны играть роль своеобразной системы сдержек и противовесов в политической сфере, противостоять разрастанию межгосударственных конфликтов и противоречий. В рамках первой функции следует говорить прежде всего о задачах обеспечения военно-политической безопасности. Вторая функция заключается в создании экономико-правовой базы для осуществления эффективного межгосударственного взаимодействия в сфере торговли. А такого взаимодействия добиться невозможно, если государства, являющиеся его сторонами, находятся в конфронтационных отношениях и нет легальных механизмов изменения их характера и создания платформы для сотрудничества. Перечисленные функции можно оценивать как основные.
--------------------------------
<5> Шпакович О.Н. Указ. соч. С. 137.

Однако принимая во внимание тенденции в современной системе международных отношений, мы вынуждены констатировать тот факт, что на мировой арене появляется еще один важнейший субъект международных правоотношений - интеграционные объединения, органы которых наделяются определенным объемом полномочий (передаваемых им с государственного уровня) и решения которых обязательны для исполнения государствами-членами. Международным организациям уже не приходится ограничиваться перечисленными выше функциями, они вынуждены, по всей видимости, осуществлять и так называемую предписывающую юрисдикцию <6>, которая обеспечивается возможностью применения к субъектам международного права мер принудительного воздействия (санкций). Помимо всего прочего, появляется ряд неразрешенных вопросов. Например, чьи интересы представляет и защищает этот субъект? Какой статус при этом мы оставляем государствам? Имеем ли мы теперь право с полной уверенностью называть данную территориальную организацию суверенной? Ответы на эти вопросы весьма неоднозначны.
--------------------------------
<6> Каюмова А.Р. Указ. соч. С. 129.

Безусловно, в связи с набирающими скорость процессами глобализации, как в экономической, социокультурной, так и в правовой сфере, классические представления о государственном суверенитете претерпевают изменения. Так, мы уже не можем утверждать, что независимость государств в международных отношениях, понимаемая ранее как отсутствие "надгосударственной власти, предписывающей государству обязательные правила поведения в международных отношениях" и наличие необходимости согласия государств для принятия ими на себя обязанности исполнять определенные решения, принятые на международном уровне, характерна для современного правопонимания <7>. Но учитывая указанные тенденции деформации положений классической теории суверенитета, без которых невозможна была бы добровольная передача государствами - членами международных организаций их органам своих суверенных полномочий, и углубления, усложнения процессов общемировой интеграции в различных сферах, следует искать иные механизмы международного взаимодействия.
--------------------------------
<7> Абдакимова М.Ю. Государственный суверенитет и элементы наднациональности в компетенции межправительственных организаций // Вестник КарГУ. 2007. N 1. С. 278.

Эксперты выделяют две модели наднациональности: институциональную и неинституциональную. В результате реализации на практике первой модели мы имеем явление наднациональности, обладающей описанными ранее в настоящем исследовании признаками. Неинституциональная же модель заключается в "принятии сторонами обязательств для осуществления ими своей компетенции в рамках международного договора, без создания органов с наднациональными полномочиями" <8>. Мы склонны в данном случае говорить скорее не о модели наднациональности, а об одной из форм международной интеграции, а именно о так называемой внеорганизационно-договорной, при которой происходит не создание международной организации, а координационное взаимодействие, объединение и сотрудничество государств в целях решения определенных вопросов на основе международных договоров, соглашений. Такая форма международного взаимодействия и регулирования системы международных отношений представляется, на наш взгляд, наиболее предпочтительной. Вопреки утверждениям специалистов-международников, что, когда мы сталкиваемся с явлением надгосударственности, мы говорим не об ограничении суверенитета, а, напротив, о форме его проявления, заключающейся в реализации суверенного права государств на передачу определенного объема компетенции государства международной организации, принимая во внимание неоднозначность мнения о признаках наднациональности, нам все же стоит опасаться влияния происходящих процессов на полноту государственного суверенитета.
--------------------------------
<8> Шпакович О.Н. Указ. соч. С. 141.

Данная угроза ограничения государственного суверенитета все более возрастает из-за следующих обстоятельств. Как указывает В.В. Сорокин, "в юридической литературе имеет место точка зрения, согласно которой государства добровольно отказываются от части своих суверенных прав и передают их международным органам, наделенным соответствующими полномочиями... В результате индивид становится непосредственно субъектом международного права". По его словам, "актуальность этой проблемы существенно возрастает в последнее время в связи с расширением сферы международной правовой защиты прав и свобод человека, включая возможность обращения в Европейский суд по правам человека" <9>. Ссылаясь на точку зрения Р.Т. Шамсона, В.В. Сорокин отмечает, что "в современных условиях подавляющее большинство европейских, арабских и российских ученых в той или иной мере признают индивида субъектом международного права (например, субъектом международного права второй категории). Это фактически означает, что права и свободы человека в значительной мере вышли за пределы внутренней компетенции государства (в отличие от советской доктрины, в соответствии с которой регулирование прав человека относилось к внутреннему делу государства) и все более становятся предметом международного регулирования. Признание международной правосубъектности индивидов, с одной стороны, служит обоснованием эмансипации личности, с другой - средством вторжения глобалистов во внутренние дела суверенных государств" <10>. Таким образом, мы наблюдаем увеличение перекоса в соотношении интересов "личность - общество - государство" посредством использования международных инструментов информационного и правового воздействия. В результате необходимость обеспечения их баланса фактически отрицается, а с возрастающей ролью органов ряда интеграционных объединений (к примеру, Европейского союза, Всемирной торговой организации, Международного валютного фонда и др. <11>) уменьшается роль государства как важнейшего, на наш взгляд, субъекта международного права и равноправного и равновеликого носителя одной из трех групп интересов в "бессмертной" триаде "личность - общество - государство", на которой основывается правовой порядок в каждой отдельной точке нашей планеты и в мире в целом.
--------------------------------
<9> Сорокин В.В. Юридическая глобалистика. Новосибирск, 2011. С. 464.
<10> Сорокин В.В. Указ соч. С. 464.
<11> Шпакович О.Н. Указ. соч. С. 134.

Из-за указанного перекоса, возникающего вследствие пропагандирования приоритета прав, свобод и интересов человека (практическая реализация обеспечения и защиты которых происходит в ущерб двум другим группам интересов, что в результате не лучшим образом отражается и на интересах личности), легче осуществлять унификацию внутреннего и международного законодательства - ведь он дает мировому контенту сверхобъединяющую (в силу своей на первый взгляд бесспорности) идею верховенства прав, свобод и интересов человека среди других групп интересов. В результате такой унификации осуществляется не просто рецепция государствами опыта правового регулирования из других правовых систем, правовая конвергенция и имплементация отдельных положений международных договоров и соглашений. Происходит процесс, обратный интернационализации права, в результате которой на основе взаимодействия национальных правовых систем формируется международное право. Другими словами, происходит спуск наднациональных правовых правил и процедур на уровень национальный: единые международно-правовые правила и процедуры имплементируются в состав внутригосударственного права, зачастую без изменений и необходимой адаптации к внутренним условиям - иными словами, осуществляется унификация локальных правовых систем, приводимых в соответствие с международным правом. При этом игнорируются уникальность народов и государств, необходимость сохранения ими собственной идентичности в целях обеспечения национальной безопасности.
Принимая во внимание описанные обстоятельства, мы не можем не согласиться с мнением В.В. Сорокина, утверждающего, что при определении оптимальных форм и способов решения проблемы унификации внутреннего и международного законодательства необходимо "обеспечить разумное сочетание национальных и международных интересов, учитывая при этом потребность государства сохранить собственную идентичность, включая основы конституционного строя, специфику реализации государственного суверенитета, организации государственного устройства и построения правовой системы" <12>.
--------------------------------
<12> Сорокин В.В. Указ. соч. С. 466.

Унификация, в сущности, ведет к "эрозии правовых семей". "Происходит смешение различных типов правовых систем, что наиболее отчетливо проявляется в сближении континентальной системы права и системы общего права". Процессы смешения, как правило, следует считать так называемой правовой конвергенцией. "Вследствие правовой конвергенции происходит взаимное обогащение права в различных" сферах. Однако "при глобализации право унифицируется в тотальном масштабе, всеохватно, искусственно и принудительно". В данном случае "о взаимном обогащении национальных правопорядков в условиях глобализации" <13>, происходящем в рамках классической конвергенции, говорить не приходится.
--------------------------------
<13> Сорокин В.В. Указ. соч. С. 490.

Как отмечает В.В. Сорокин, "современными исследователями утверждается мысль о том, что в условиях глобализации концепция объективных границ международного права должна отойти в прошлое. Сегодня оно создает права и обязательства не только для государств, но и непосредственно для физических и юридических лиц, имеет прямое действие во внутригосударственной сфере. Во многих странах мира международное право признается как составная часть национальной правовой системы. К этому обязывает так называемый демократический формат существования" <14>.
--------------------------------
<14> Указ. соч. С. 480.

Таким образом, посредством закрепления в Основном законе государства примата международного права над внутренним в случае их коллизии, появления "модельного законодательства", стремительно увеличивающейся практики рецепции права и использования иных способов постепенно размываются границы между двумя этими системами права. Однако В.В. Сорокин утверждает: "Грань между международным и внутренним правом не должна стираться, поскольку это привело бы к нарушению их адекватного функционирования. У каждой из этих правовых систем своя природа, своя сфера действия, свой объект регулирования и механизм действия. При соблюдении безопасности наций и народов может происходить углубленное взаимодействие двух правовых систем, а не стирание границ между ними" <15>. Причем концепция такого взаимодействия должна базироваться прежде всего на "принципе духовно-культурной идентичности" <16> народов и государств и святости их суверенитета.
--------------------------------
<15> Указ. соч. С. 481.
<16> Указ. соч. С. 482.

Отметим, что ввиду увеличивающихся масштабов межгосударственного взаимодействия (в частности, в сфере экономики и торговли либо в результате сотрудничества в определенных областях, по конкретным вопросам международного взаимодействия, основанного на универсальном правовом регулировании торговли и потоков капиталов, рабочей силы, к примеру в рамках региональных интеграционных объединений) использование таких наднациональных правовых регуляторов неизбежно и целесообразно. Однако когда идет речь о навязывании государствам - членам международных организаций решений, принятых их органами и затрагивающих, в частности, вопросы внутригосударственного регулирования, о применении мировым сообществом санкций и военно-политических средств воздействия против государств, которые, по его мнению, используют недемократические средства при проведении своей внутренней политики, нарушают права своих граждан, мы вынуждены говорить о непозволительном смешении объектов регулирования международного и национального права и недопустимом вмешательстве во внутренние дела государств, осуществляемом посредством международных нормативных регуляторов и, как следствие, даже о фактическом умалении государственного суверенитета. Такое "взаимодействие" нарушает сами же принципы международного права, которые должны лежать во главе угла. Так, в результате подобных явлений на мировой арене, на наш взгляд, нарушаются принцип равноправия и самоопределения народов, принцип невмешательства во внутренние дела государств и суверенного равенства государств. Кроме того, по нашему мнению, в результате применения описанных средств воздействия в рамках деятельности органов ООН есть смысл говорить о том, что явление наднациональности приобретает общемировые масштабы.
Что касается нарушения в результате процессов "наднационализации" обозначенных выше принципов международного права, то отметим следующее. Опровергая факт нарушения указанных принципов, исследователи указывают на то, что согласно п. 7 ст. 2 Устава ООН, Организация не имеет права "на вмешательство в дела, которые по сути относятся к внутренней компетенции любого государства" <17>. Однако, как отмечает О.Н. Шпакович, "следует иметь в виду, что некоторые события, происходящие в пределах того или иного государства, могут квалифицироваться, например, Советом Безопасности ООН как не относящиеся исключительно к внутренней компетенции государства" <18>. Таким образом, мы сталкиваемся с возможностью расширительного толкования данного положения Устава ООН в результате его изложения с указанием на то, что круг внутренних дел государства, в которые ООН не имеет права вмешиваться, ограничивается лишь теми, которые "по сути относятся к внутренней компетенции любого государства". В итоге концепция невмешательства теряет свой абсолют. Хотя, безусловно, если речь идет о вопросах наличия угрозы международному миру и безопасности, мы уже говорим не о внутренних делах какого-либо государства, а об общемировых, международных интересах. Но, полагаясь на практику построения международных отношений, сложившуюся в последние годы и даже десятилетия, к таким вопросам международными организациями могут быть отнесены те, которые не имеют ничего общего с посягательством на международный мир и безопасность и входят исключительно в компетенцию конкретного государства.
--------------------------------
<17> Шпакович О.Н. Указ. соч. С. 142.
<18> Указ. соч. С. 142.

Где же располагаются необходимые и допустимые границы международного правового регулирования? На наш взгляд, оно должно ограничиваться использованием средств международной судебной защиты в случае нарушения прав человека, а также созданием международно-правовой базы регулирования торгово-таможенных отношений на основании использования преимущественно внеорганизационно-договорных форм интеграции, о которой речь шла выше. Использование механизма международного судопроизводства в случае нарушения прав человека безусловно целесообразно, если имеет место международное преступление, а также если исчерпаны все внутренние способы защиты прав, а справедливого решения, обеспечивающего наиболее полную защиту нарушенного права, вынесено не было. Но применение санкций и военно-политических средств воздействия на государства, где было допущено нарушение прав и свобод человека, категорически недопустимо.
Что касается вопроса примата общепризнанных принципов и норм международного права в Российской Федерации, то отметим следующее. Согласно п. 4 ст. 15 Конституции РФ "общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора". Чтобы определить место норм и принципов международного права и международных договоров в России, обратимся к ст. 22 Федерального закона РФ "О международных договорах Российской Федерации", согласно которой если международный договор содержит правила, требующие изменения отдельных положений Конституции РФ, то решение о согласии на его обязательность для России возможно в форме федерального закона только после внесения соответствующих поправок в Конституцию или после пересмотра ее положений <19>. Тем самым гарантируется юридический статус Конституции как нормативного акта, обладающего высшей юридической силой. Кроме того, Б.Б. Балданов указывает: "В ч. 4 ст. 15 Конституции РФ провозглашен приоритет международного договора над законом. Здесь надо обратить внимание на то, что Конституция РФ, по сути, также является законом - Основным Законом России, обладающим высшей юридической силой на всей ее территории. Возникает вопрос: имеет ли международный договор приоритет над Конституцией РФ? На наш взгляд, однозначно нет. Это обусловлено тем, что Конституция РФ официально термином "закон" не обозначена. Кроме того, в силу ст. 125 Конституции РФ не вступившие в силу международные договоры подлежат проверке на конституционность Конституционным Судом РФ, что изначально предопределяет подконституционное место рассматриваемых договоров в системе источников права. Кроме этого, из ст. ст. 4 и 15 Конституции РФ следует, что международный договор, являющийся правовым актом, действующим на территории России, не может противоречить федеральной Конституции, обладающей верховенством и высшей юридической силой. Таким образом, международно-правовые договоры, заключенные и ратифицированные Российской Федерацией, в иерархии источников права современной России занимают место между Конституцией РФ и федеральными конституционными законами" <20>. Рассматривая вопрос о месте международных договоров в иерархии нормативных правовых актов РФ, нельзя не отметить следующее. Чтобы в рамках толкования и применения права не возникало противоречий, чтобы не происходило незаконного ущемления прав и интересов человека и гражданина, чтобы не допустить коллизии права, необходимо более точно определить и формально закрепить место международных договоров в указанной иерархии.
--------------------------------
<19> Федеральный закон от 15 июля 1995 г. N 101-ФЗ "О международных договорах Российской Федерации" // СЗ РФ. 1995. N 29. Ст. 2757.
<20> Балданов Б.Б. Место международно-правовых договоров в системе источников российского права // История государства и права. 2010. N 11. С. 2 - 4.

Прибегая к сравнительно-правовому методу исследования, рассмотрим, каким образом определяется место норм международного права в правовой системе Республики Беларусь. И.В. Салеев указывает: "Конституция Республики Беларусь не содержит прямого и однозначного указания на место международных договоров в иерархии нормативных актов республики (за исключением недвусмысленного указания о приоритете Конституции над нормами международных договоров). Этот пробел восполнен иным законодательством. В соответствии с Законами "О нормативных правовых актах Республики Беларусь" и "О международных договорах Республики Беларусь" нормы права, содержащиеся в международных договорах Республики Беларусь, вступивших в силу, имеют силу того нормативного правового акта, которым выражено согласие Республики Беларусь на обязательность для нее соответствующего международного договора" <21>. По нашему мнению, правовая ситуация, при которой рассмотренные нормы белорусского права регламентируют соотношение применения норм международного и национального права именно таким образом, вызвана преднамеренно по политическим причинам. Власти Республики Беларусь, используя, в частности, правовые инструменты, стараются оградить свою страну от нежелательного влияния международно-правовых норм и, соответственно, международных политико-правовых процессов, проистекающих в современном, полном противоречий мире. Это, на наш взгляд, безусловно, является положительным моментом.
--------------------------------
<21> Салеев И.В. Соотношение международных договоров и внутреннего законодательства Республики Беларусь // Белорусский журнал международного права и международных отношений. 2000. N 3. С. 3 - 7.

Вопрос о целесообразности заимствования опыта Беларуси в вопросе о месте норм международного права в национальной правовой системе неоднозначен, так как, с нашей точки зрения, решения о согласии на обязательность для России международных договоров следует принимать исключительно в форме законов. Однако подобное стремление белорусских законодателей ограничить влияние международного права на правовую систему страны заслуживает уважения и того, чтобы взять его на заметку. Что касается приоритета в нашей правовой системе норм международных договоров над нормами внутреннего законодательства, то целесообразным представляется установить доминанту над нормами международных договоров не только Конституции РФ, но и федеральных конституционных законов как законодательных актов, принимаемых по ограниченному кругу вопросов, отдельно закрепленных Конституцией РФ, обладающих высшей юридической силой по отношению к федеральным законам и иным нижестоящим нормативным правовым актам.
Подводя итоги, отметим следующее. В современном мире наблюдается тенденция увеличения влияния международного права на национальные правовые системы не только в сфере торгового регулирования, но и в иных областях (например, в сфере обращения с отработавшим ядерным топливом и радиоактивными отходами). В результате происходит унификация существующих правовых систем, способствующая умалению уникальности и идентичности государств и народов, которые являются неотъемлемым условием обеспечения их национальной безопасности. Наднациональное правовое регулирование происходит, в частности, под эгидой защиты прав и свобод человека. Однако такой лозунг, по всей видимости, служит лишь формальной вывеской международного правового движения и, как было показано выше, просто не имеет права на существование ввиду неразрывности и равноценности трех групп интересов: "личность - общество - государство". Чтобы противостоять указанным процессам, исключающим прогрессивное развитие стран и народов и их процветание, государствам необходимо обеспечить разумное сочетание средств национального и международного правового регулирования, не допускающее смешения сфер их действия, и разработать внутренние механизмы защиты, в первую очередь правовой. В результате мы сможем пойти по пути взаимообогащения правовых систем современности и взаимовыгодного сосуществования и сотрудничества государств на базе международного права, учитывающего и оберегающего самобытные национальные правовые системы.

Библиография

1. Абдакимова М.Ю. Государственный суверенитет и элементы наднациональности в компетенции межправительственных организаций // Вестник КарГУ. 2007. N 1.
2. Балданов Б.Б. Место международно-правовых договоров в системе источников российского права // История государства и права. 2010. N 11.
3. Каюмова А.Р. Международная юрисдикция и наднациональность: вопросы соотношения // Юридические записки. 2014. N 1.
4. Мещерякова О.М. Соотношение наднациональности и суверенитета государств - членов международной организации // Правовая инициатива. 2013. N 5.
5. Салеев И.В. Соотношение международных договоров и внутреннего законодательства Республики Беларусь // Белорусский журнал международного права и международных отношений. 2000. N 3.
6. Сорокин В.В. Юридическая глобалистика. Новосибирск, 2011.
7. Шпакович О.Н. Наднациональность в праве международных организаций // Вестник международных организаций. 2012. N 2 (37).

Bibliography

1. Abdakimova M.Y. State sovereignty and supranational elements in the competence of intergovernmental organizations // Bulletin of the Karaganda State University. 2007. N 1.
2. Baldanov B.B. The place international treaties in the system of sources of Russian law // History of the State and Law. 2010. N 11.
3. Kayumova A.R. International Jurisdiction and Supranationality: questions of interrelation // Legal Notes. 2014. N 1.
4. Meshcheryakova O.M. Interrelation of Supranationality and Sovereignty of International Organization Member States // Legislative Initiative. 2013. N 5.
5. Saleev I.V. Interrelation between international treaties and domestic legislation of the Republic of Belarus // Belarusian Journal of International Law and International Relations. 2000. N 3.
6. Sorokin V.V. Legal globalistics. Novosibirsk, 2011.
7. Shpakovich O.N. Supranationality in the law of international organizations // Bulletin of International Organizations. 2012. N 2 (37).

Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Международное право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.